При всей значимости контактных данных, они теряют свою
актуальность, когда и деятельность, и люди, с нею связанные, уходят в прошлое.
Едва ли были дороги владелице блокнота и наброски патриотических плакатов или
шаржи на политических деятелей. В записной книжке нет ни единой пометы, имеющей
отношение к семье Эфронов. Возникает вопрос: ради чего же столько лет хранилась
эта книжечка?
Стихотворение А.С. Эфрон на французском языке
При вглядывании в записи складывается представление, что
один человек из окружения А. Эфрон стал для нее в это время не только
сотрудником, но и чем-то бóльшим.
На первых страницах книжки встречается имя Лучано Айо
(Luciano Aillaud).
Оно принадлежит, как можно установить, итальянскому
журналисту или литератору, занимавшемуся темой Восточной Европы (известна его
книга, совместно с Сильвио Поццани, «Исторические и экономические очерки об
Украине», 1941). Возможно, что именно он упомянут в составе швейцарской делегации
на международной конференции Красного Креста, проходившей в Женеве 26 июля — 4
августа 1946 г .
(Красный Крест: 5). Сама фамилия, Aillaud (Айо), нетипичная для итальянца,
наводит на мысль о его швейцарском происхождении (возможно, он сын швейцарца и
итальянки)*. На такой двойственный статус указывают и зафиксированные адреса
Лучано Айо. См. на стр. 19: «15 via
Paisiello (Italia) Roma (à partir de 24 Sept.) [15 улица Паизелло (Италия) Рим (после 24 сент.)]«, на стр.20: «1, Route de
Florissant Genève (jusqu’au 23 Sept.) [1, ул. Флориссан Женева (до 23 сент.)]»
.
То, что его имя оказалось в записной книжке, дает основания
считать, что какие-то из направлений его деятельности оказались связанными с
«Союзом возвращения на Родину», и Ариадне Сергеевне, как и в других случаях,
было поручено поддерживать с ним контакты. Но, как можно предположить по
записям, контакты Л. Айо и А. Эфрон не ограничивались деловой стороной.
На стр. 30 имя Айо пишется, зачеркивается и снова
повторяется, а внизу, после римского адреса, возле слова Italie, изображается
сердце, пронзенное стрелой.
По нашему представлению, шутливый рисунок отражает тему
серьезного увлечения Ариадны Сергеевны.
Может быть, именно к Лучано Айо относятся зачеркнутые
неожиданно нежные слова на другой странице: «je me sens dans tes bras si petite
si petite, auprès de toi [я чувствую себя в твоих руках такой маленькой, такой
маленькой, рядом с тобой]» [Эфрон 2007: 28]. Можно предположить, что и по
адресу, записанному над этими словами: «14, r<ue> Lacardaire, 15a [14,
ул. Лакардер (прав.: Lacordaire, Лакордер), 15 о<круг>]» — мог проживать
тот человек, чье имя не требовало обозначения. Возможно, по связи с
вышеприведенными словами, что по этому адресу происходили их встречи.
Это предположение не исключает возможности других увлечений
А. Эфрон. В одном из источников ее «последней влюбленностью во Франции»
называют Е. Сталинского (Эфрон 1: 129).
Если эти предположения справедливы, то к Лучано Айо можно
отнести и зафиксированное в книжке свидетельство творческих способностей А.
Эфрон, проявившееся на французском языке. На страницах 32-39 записано
стихотворение «Tango d’adieu [Прощальное танго]». (Из-за большого объема
иллюстративный материал будет приведен в Приложении). Это черновой набросок, с
поправками, зачеркиваниями. И контраст его настроения с соседствующим
прославлением советского строя красноречиво свидетельствует о сложном
состоянии, в котором находилась в это время Ариадна Сергеевна. При всем
увлечении советской идеологией, она стремилась к обыкновенному человеческому
счастью, которое, как явствует из стихотворения, ей было дано в самой небольшой
дозе.
Приводим текст стихотворения в подстрочном переводе Л.
Сергеевой
ПРОЩАЛЬНОЕ ТАНГО
Прощай, расстанемся
Навечно.
Не нужен крик,
Слова напрасны
И незачем играть
Комедию возврата.
Пусты и
Хрупки были
Твои клятвы.
Свои учусь
Осознавать ошибки,
Казалось,
Что идём
Одной дорогой,
Но бились
Врозь сердца
В чужих объятиях
Ты меня забудешь
Неверных обещаний
Жизнь полна.
В ночь убегает
Моё сердце
Блуждает всюду,
Но бежит
Кладбищ
Оно не дико,
Умное оно,
Хоть чуть и не погибло
В катастрофе.
Пусть этих глупых строк
Никто
Не прочитает.
Я посвящу их
Госпоже маркизе.
Увидимся последний раз
В ночи.
Прав, кто сказал,
Что жизнь ―
Всего лишь
Паутина
Обманов.
Теперь я знаю.
Что такое
Горе, сменившее
Чарующий обман
Душа кровоточит!
И честно говоря,
Ждать нечего, и лучше
Мне уехать,
Как можно поскорей —
Единственный
Бальзам от
Мук душевных
Да, я себя не понимаю.
Да и никто не
Понимает. Я в их глазах — ребенок
«Бессердечный»
Пусть говорят,
В глазах чужих
Быть не хочу
Иной.
Всё внешне так,
Но к сущности —
Иначе.
Вот и живу,
Себя не понимаю.
Моя душа —
Сложнейший
Механизм. [Эфрон 2007: 32-39]
Смысловую основу стихотворения можно передать так: «Мы
расстаемся окончательно. Наши отношения были моей ошибкой, мы оставались
чужими, и ты меня забудешь. Мне очень тяжело, и я хочу уехать, чтобы избавиться
от мук, главная из которых — непонимание. Я не понимаю себя, и меня никто не
понимает. Я не могу изменить отношение к себе, а сама осознаю лишь сложность
своей души».
Реальный контекст стихотворения неясен, но из текста
следует, что любовь обернулась скоротечным романом, не стала опорой и
утешением, которые помогли бы эмигрантке, дочери эмигрантов найти свое место в
жизни на чужбине. Именно поэтому в финале так явно проявляется желание —
поскорее уехать, вырваться из «паутины обманов».
И, похоже, что паутина захватила более широкую сферу, чем
любовная. Героиня видит себя со стороны: «умный, бессердечный ребенок» —
возможно, это взгляд не только неверного возлюбленного, но и самых близких
людей: в этих словах явственно слышатся отголоски домашних сложностей. См.
запись М.И.Цветаевой от 1 января 1936
г . о дочери:
«Лень, бесстрастие, ненадежность, безответственность, желание нравиться — и только тогда оживление, хохот, глаза, и как основа полная бессовестность» [Семья: 74].
В финале стихотворения Ариадна как бы отвечает на эту
инвективу: «Всё внешне так, / Но в сущности — Иначе». Как все обстоит на самом
деле — она объяснить не может или не решается. И, как попытка обобщения и
одновременно — признание невозможности самостоятельно разобраться в себе и в
произошедшем, выводится итог: «Моя душа – сложнейший механизм».
По нашему мнению, текст стихотворения нуждается в дальнейшей
расшифровке. Что означает название «Прощальное танго»? Может быть, стихи
связаны с реальным, значимым танцевальным событием, или же написаны на музыку,
получившую личную ценность для автора и адресата, или являются стилизацией
песенного текста, с соответствующим жанровым оформлением. Неясно, какой маркизе
могли быть посвящены строки (возможно это идиоматическое выражение) и кому
принадлежит афоризм о жизни как паутине обманов.
Пока на эти вопросы ответ не найден, попытаемся ответить на
вопрос: почему стихотворение написано по-французски? Возможно несколько причин.
Как было отмечено в начале анализа, этот язык к тому времени стал для Ариадны
Сергеевны практически родным, она могла на нем одинаково изъясняться и думать.
Можно было бы предположить и желание реализовать себя в поэтической сфере на
языке страны проживания, аналогичное намерению М. И. Цветаевой пробить дорогу к
французскому читателю. Но более вероятным представляется предположение, что это
был язык общения с любимым человеком, имеющим швейцарские корни, то есть
франкоговорящим, и замысел произведения заключался в том, чтобы эти слова лучше
дошли до того, кому они предназначались.
Дошли они до объекта посвящения или нет — вероятно, никогда
не станет известно. Но важно то, что эти слова дошли до современного читателя,
явив таким образом еще одну грань личности и таланта Ариады Сергеевны.
Возможно, и сама она возвращалась к этим строкам, перечитывала их.
Эти французские стихи пополняют корпус известных на сегодня
стихотворных текстов А. Эфрон. Можно допустить, что они были не единственными,
и слова, записанные на стр. 28: «je me sens dans tes bras si petite si petite,
auprès de toi [я чувствую себя в твоих руках такой маленькой, такой маленькой,
рядом с тобой]» — тоже были попыткой творческого характера.
Таким образом «хроника» записной книжки отражает, как все
линии, по которым шла жизнь Ариадны Сергеевны Эфрон в 1935-1936 гг, постепенно
сплетались в узел противоречий, который ей казалось возможным разрубить только
одним способом: отъездом на Родину. 15 марта 1937 г . это решение было
осуществлено. Но решив одни проблемы, она попала в круг других. Мечтанный рай
уже через два года обернулся шестнадцатилетним адом – тюрем, пыток, лагерей,
этапов, ссылок. И хотя вера в социалистические идеалы видимым образом осталась
непоколебимой, но так же бережно была сохранена маленькая книжечка, содержавшая
приметы давно прошедшего времени под названием «юность».
ЛИТЕРАТУРА
Красный Крест —
International committee of the Red Cross. Report of the Worк of the Preliminary Conference of
National Red Cross Societies for the study of the Conventions and of various
Problems relative to the Red Cross: Geneva
Семья — Цветаева М. И. Неизданное. Семья: История в письмах
/ Сост. и коммент. Е. Б. Коркиной. М., 1999.
Эфрон 1 — Эфрон А.С. История жизни, история души: В 3 т. Т.
1. Письма 1937–1955 гг. / Сост., подгот. текста, подгот. ил., примеч. Р.Б.
Вальбе. — Москва : Возвращение, 2008.
Эфрон 2007 — Аленькины вещи. Записная книжка / [Сост.
С.Виленский]. М., 2007
* Благодарю Н. Рогозину за консультацию.
Комментариев нет:
Отправить комментарий