Анализ стихотворения М. И. Цветаевой из цикла «Стихи о Москве» (1): «Облака — вокруг…»

Автор: Инна Башкирова

Цикл состоит из 9 стихотворений, написанных в период с 31 марта 1916 по 16 августа 1916 года. Был опубликован в составе сборника «Версты. Выпуск 1», вышедшего в конце 1922 года, уже после отъезда М. Цветаевой в эмиграцию.

Много лет спустя, в январе 1937 года, раскрывая замысел этого цикла, Цветаева писала:

«Да, я в 1916 году первая так сказала Москву. ( И пока что последняя, кажется). И этим счастлива и горда, ибо это была Москва — последнего часа и раза. На прощанье. «Там Иверское сердце — Червонное, горит». И будет гореть — вечно. Эти стихи были пророческие. Перечтите их и не забудьте даты» (из письма к Ю.П. Иваску)

Первое стихотворение из «московского цикла» начинается с неожиданного ракурса.

Облака — вокруг,

Купола — вокруг,

Надо всей Москвой

Сколько хватит рук! —

Возношу тебя, бремя лучшее,

Деревцо мое

Невесомое!

В дивном граде сем,

В мирном граде сем,

Где и мертвой — мне

Будет радостно, —

Царевать тебе, горевать тебе,

Принимать венец,

О мой первенец!

Ты постом говей,

Не сурьми бровей

И все сорок — чти —

Сороков церквей.

Исходи пешком — молодым шажком! —

Все привольное

Семихолмие.

Будет твóй черед:

Тоже — дочери

Передашь Москву

С нежной горечью.

Мне же вольный сон, колокольный звон,

Зори ранние —

На Ваганькове.

31 марта 1916

Стихотворение начинается с высочайшей точки взгляда:

Облака — вокруг,

Купола — вокруг,

Надо всей Москвой

Сколько хватит рук! —

Возношу тебя, бремя лучшее,

Деревцо мое

Невесомое!

Представляется картина некоего вознесения. Героиня, в своей иррациональной ипостаси, поднимается над Москвой и еще выше поднимает над ней «деревцо» — ношу, которая не отягощает рук, ибо это лучшая из тех, что составляют женское бремя. «Деревцо» возносится в высоты, где купола касаются облаков, освящая их, создавая второе, сакральное пространство над земным простором. Это силовое поле освящает все, что в него попадает — не только облака, но и возносимое «деревцо».

В чем цель этого священнодействия? Об этом мы узнаем во второй строфе:

В дивном граде сем,

В мирном граде сем,

Где и мертвой — мне

Будет радостно, —

Царевать тебе, горевать тебе,

Принимать венец,

О мой первенец!

Неспешно, строка за строкой перечисляются знаковые приметы пространства и судьба, связывающая с ним адресата стихотворения: это град дивный и мирный, где радость переживает смерть, а горести — неизбежная участь того, кому выпадает великое бремя царствования. А в последней строке мы узнаем, что невесомое деревцо, лучшее бремя — все это метафорические определения первенца, первого ребенка героини. По старинным законам первенцу, как старшему в роде, предстоит возглавить трон, то есть его ждет московское царство — таков смысл «вознесения»: на священных высотах, перед тем, как начать царствование, представляют будущие владения, дают возможность увидеть их во всей полноте и наделяют высшим правом помазанника Божия.

После открытия великой судьбы, ожидающей наследника, так же неспешно, торжественно перечисляются родительские наставления:

Ты постом говей,

Не сурьми бровей

И все сорок — чти —

Сороков церквей.

Исходи пешком — молодым шажком! —

Все привольное

Семихолмие.

В том же духе старинных заветов объявляются первостепенные качества, которыми должен обладать властитель земли Московской. Сакрализованное пространство требует соответствия религиозным канонам: истово соблюдать церковные правила, не грешить суетным служением внешности, проявлять уважение ко всем православным храмам, и большим, и малым, досконально изучить, «исходить» землю, отдаваемую во владение.

В этом месте раскрывается и личность наследника. Если в предыдущей строфе адресат проявился под условным образом первенца, то завет «Не сурьми бровей» сообщает нам, что первенец героини — дочь, и ее судьба — трон царицы в условном, но не менее реальном, поэтическом и священном Московском царстве духа.

Пророческий взгляд героини не останавливается на великом будущем дочери. Она глядит дальше и доводит благословение до логического конца:

Будет твóй черед:

Тоже — дочери

Передашь Москву

С нежной горечью.

Мне же вольный сон, колокольный звон,

Зори ранние —

На Ваганькове.

Как мать передала свою Москву из рук в руки дочери, так и дочь,  отслужив на царском троне по материнским заветам, должна передать царство своей достойной наследнице. Так сохраняется преемственность духовного служения месту, которое является родиной не только по праву рождения, но и по внутреннему долгу.

Выражение «с нежной горечью» выдает чувства героини. Это печаль уходящей царицы, сознающей, что время ее владычества завершилось. Но горечь нежная, потому что наследство остается в любимых и надежных руках — об этом и шла речь в начале стихотворения: «Где и мертвой — мне Будет радостно». И только выполнив свой материнский долг, героиня может обрести вечный покой на Ваганьковском кладбище, где ни ранние зори, ни колокольный звон не нарушат мирный сон упокоившейся «московской царицы».

У стихотворения есть реальный адресат — дочь Цветаевой Ариадна. Мать действительно надеялась на ее великое будущее: во многих стихах того времени находятся пророчества о прекрасной судьбе девочки с редким и «обязывающим» именем. Не скрывается в них и неизбежность горестей и утрат — об этом говорится и в стихотворении «Облака — вокруг…». Но никакие пророчества не могли предвидеть то, что довелось испытать Ариадне Сергеевне. М. Белкина, автор книги «Скрещение судеб», упоминая это стихотворение, замечает:

«Да, за эти шестнадцать отнятых лет у Али вполне могли бы вырасти дочь или сын, внук или внучка Марины Ивановны, и уже могли бы заканчивать школу, и было бы кому передать Москву!» (Белкина: 498).

Думается, что в какой-то степени предсказание оказало свое действие. Томясь в лагерных и ссыльных оковах, Ариадна Сергеевна неизменно ощущала Москву центром личной Вселенной. Правда, кроме естественной привязанности к месту рождения, материнских заветов и бесценного багажа семейных легенд и воспоминаний, для этого были и другие причины:

«… счастлива я была – за всю свою жизнь – только в тот период – с 37 по 39 год в Москве, именно в Москве и только в Москве. До этого счастья я не знала, после этого узнала несчастье, и поэтому этот островок моей жизни так мне дорог, и так дороги мне мои тогдашние спутники» (Эфрон 1: 349).

Но эти темы относятся к области личной жизни Ариадны Сергеевны. Как бы ни было, судьба в конечном счете даровала ей Москву навсегда, и таким образом материнское предсказание в большой мере исполнилось.

ЛИТЕРАТУРА

Белкина — Белкина М. Скрещение судеб. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.: Рудомино, 1992.

Эфрон 1 — Эфрон А.С. История жизни, история души: В 3 т. Т. 1. Письма 1937–1955 гг. / Сост., подгот. текста, подгот. ил., примеч. Р.Б. Вальбе. — Москва : Возвращение.